Грязный Гарри [другой перевод] - Филип Рок

БУМ, БУМ, БУМ!

Стреляя на бегу, Чико выскочил со стороны аллеи — пули прошли впритирку к голове убийцы. Посередине лужайки он остановился, двумя руками поднял пистолет и навел его на лежащего в траве человека.

— Брось оружие! Быстро! Я взял тебя на мушку, не играй с огнем!

Убийца резко перекатился вбок, выбросил автомат перед собой и выстрелил. Пуля попала Чико в правое плечо, переломив ключицу, как сухой прут. Удар оказался такой силы, что Чико упал, выронив из руки пистолет, и все же он успел нажать на курок. Но пуля лишь прочертила длинную полосу у самых ног убийцы.

— Прощай, полицейский! — торжествующе крикнул убийца.

Быстро поднявшись, он двинулся к Чико, который уже отползал под прикрытие кустов. Ползти ему оставалось еще по меньшей мере ярдов двадцать, времени было предостаточно, и убийца решил повеселиться: выбрав точку в том направлении, он прицелился и стал ждать, когда голова Чико пересечет линию прицела.

Ему не хватило всего секунды.

Гарри Каллахэн беззвучно преодолел лужайку, поднял руку и изо всех сил вонзил нож по самую рукоятку в левую ногу убийцы, под самый тазобедренный сустав.

— Пресвятая Дева Мария!

Гарри вцепился в рукоятку и попытался вытащить нож, чтобы нанести еще один удар, но рука его соскользнула, и нож с силой провернулся в ране.

— Помогите!

Мир исчез, осталась только боль. Человек схватился за нож, автомат выпал из его рук. Приволакивая раненую ногу, он побежал к кустам. Он проковылял рядом с сумкой, не обратив на нее внимания. Так, не останавливаясь, он добрался до непроходимых зарослей в нижнем течении ручья. Он прислонился спиной к глыбе скальной породы и дрожащими руками потянул нож. Нож вышел из раны на удивление легко, и сразу же ногу его залил горячий поток липкой крови.

— Ублюдок, — проговорил он заплетающимся языком. — Поганый грязный ублюдок.

Перед ним на вершине холма возвышался крест. Он видел лишь верхнюю часть креста, которая ослепительно сверкала в свете прожекторов. Он проклял крест, и сквозь густые заросли пустился в путь, к лежащему внизу городу.

Глава 7

Час пятнадцать ночи.

Гарри лежал на обтрепанном кожаном диване в кабинете лейтенанта Бресслера и не сводил глаз с настенных часов за стеклянной перегородкой.

Час шестнадцать.

Лейтенант разговаривал по телефону, зажав рукой микрофон и понизив голос, отчего он звучал почти торжественно:

— Все могло бы быть намного хуже, шеф… да… конечно, я понимаю, каково сейчас мэру… да… да… безусловно, это первое, что я сделаю утром.

Он повесил трубку и стал медленно раскачиваться в кресле.

Час семнадцать.

— Вся мэрия стоит на ушах.

— Надо же, — Гарри наконец отвел взгляд от часов.

— Ты знаешь, как это бывает… Мэр валит на шефа, шеф валит на меня.

— Только ты не вали на меня, Эл. Я не в настроении, — зловеще прошептал Гарри.

Кресло Бресслера скрипнуло:

— Тебя надо было бы отправить в больницу. Господи, ты выглядишь так, словно тебя переехал грузовик.

— Давай сменим тему, Эл. Что это ты собираешься сделать первым делом утром? Позвонить его высочеству мэру?

— Да. Он хочет выяснить, кто в департаменте полиции не понял его четкий и ясный приказ. Имеется в виду, мы либо по-идиотски спланировали операцию, либо сознательно не выполнили его распоряжение. Его также интересует, как там очутился Гонзалес, — кстати, мне тоже это небезынтересно. Короче, он хочет знать, почему мы обделались, Гарри.

— Это не мы. Скорпион нас обделал. Это с самого начала была «подставка».

— Мы знаем лишь то, что рассказал ты.

— Ты в этом сомневаешься?

— Нет. Ты же меня знаешь. А я, черт возьми, знаю тебя. Но с точки зрения мэра все это выглядит паршиво. И попахивает топорной работой. Кроме того, создается впечатление, что операцию запорол Гонзалес. Какого черта он там болтался?

— Если бы Чико там, как ты изволил выразиться, не болтался, ты бы сейчас беседовал со стеной.

Безнадежно, подумал Гарри и посмотрел на часы.

Час девятнадцать.

— Ты за это время случайно не дал обет трезвости, Эл?

Бресслер тяжело вздохнул и неохотно покинул кресло. В углу его кабинета стоял портативный холодильник — новогодний подарок от департамента. Бресслер открыл его и достал запотевшую бутылку водки.

— Может, добавить вермута?

— Я просто хочу выпить, Эл. Не надо устраивать вечеринку.

Бресслер взял с подноса стакан, плеснул на три пальца водки и протянул Гарри.

Гарри сел и сделал изрядный глоток — водка приятно обожгла пересохшее горло.

— Скажи мэру, что это была моя идея. И это я приказал Гонзалесу быть там — по-моему, я все-таки старший по званию. А ты об этом ни черта не знал. Можешь сказать ему, что я готов сдать свой полицейский значок в любую секунду.

— Право же, Гарри…

— Я серьезно, Эл. Он может получить его приколотым к красной розе. Я доставлю ему этот подарок лично. Кстати, это будет прекрасным поводом сказать ему пару ласковых слов. Вся эта его затея с самого начала была идиотизмом. Мэр запаниковал, и паника покатилась по служебной лестнице вниз, цепляя его подчиненных. Киднэппинг — федеральное преступление, Эл. Или его светлость не знал об этом? Агентов федеральной полиции в том парке должно было быть, как белок.

— Ну, в общем-то…

— Не придумывай оправданий. Для этого ты слишком хороший полицейский.

Час двадцать три.

Пронзительный телефонный звонок разорвал тишину. Бресслер поднял трубку:

— Да, слушаю. Кто? О’кей… соедините, — он мрачно поглядел на Гарри. — Какой-то врач из отделения травматологии больницы Золотые ворота… Похоже, мы приближаемся к финалу.

Сразу же после того, как его и Чико подобрала патрульная машина полиции парка, Гарри передал по рации описание убийцы и характер его ранения. Ножевой удар в ногу — это не пустяк, и Бресслер справедливо рассудил, что человек непременно обратится к врачу. Были предупреждены все больницы, а также ночные аптеки и около полудюжины хирургов, которые, по сведениям полиции, имели контакты с преступным миром. И вот теперь, в час двадцать пять, превентивные меры начинали давать свои результаты: врач из круглосуточной больницы неподалеку от Хейт-Эшбери звонил по поводу пациента… Около тридцати лет, среднего роста, болезненно бледный, коричневые брюки и коричневая ветровка, глубокая проникающая рана в верхней части левого бедра.

Через десять минут Гарри и Фрэнк Ди Джорджио уже были в больнице.

Врач оказался пожилым человеком. Он производил впечатление философа поневоле, ибо большую часть жизни провел в созерцании чужих несчастий. В его глазах отражались воспоминания об этих несчастьях.

— У нас полно поножовщины, — устало говорил врач. В голосе его чувствовался европейский акцент. — Наркоманы, рокеры… Они не любят друг друга и чуть что пускают в дело ножи… Они не понимают, что творят. Тот человек не был наркоманом, это видно по глазам. Он пришел один, сказал, что произошел несчастный случай. Я взглянул на рану и понял, что он лжет. Подобные ранения не бывают в результате несчастного случая, это ясно как божий день. Я сразу же понял, что он меня обманывает. Я попросил его немного обождать и позвонил из соседнего кабинета в полицию. Когда я вернулся, его уже не было.

— Он назвал вам свое имя? — спросил Гарри.

— Нет, — врач слегка улыбнулся, — но это абсолютно неважно. Если они и говорят имя, можете быть уверены, это не их имя. Но… было в этом человеке что-то примечательное.

— Нам важна любая информация, доктор. Очень важно разыскать этого человека до трех часов ночи.

— Понятно… А я ведь видел его раньше, я абсолютно в этом уверен. Но где?

Он задумчиво поглядел в потолок, пальцы его выстукивали еле слышную дробь на исцарапанной крышке стола. Секундная стрелка больших настенных часов неумолимо совершала свои круги.

Без пятнадцати секунд два.

— Ради Бога, доктор, постарайтесь вспомнить!

— Я пытаюсь… кажется… Да! Да! — он встал и показал пальцем в окно. — Футбол, это был футбольный матч. Он продавал на стадионе программки. Кажется, он жил прямо там, у сторожа. Может, он до сих пор там.

— Где там? — спросил Ди Джорджио.

— Там! — крикнул врач и снова ткнул рукой в сторону окна. — На стадионе Кизер.

Ди Джорджио до отказа выжал педаль газа, и машина пулей промчалась через пустую автостоянку. В свете фар возникла проволочная сетка ограждения, Ди Джорджио нажал на тормоза, машина замерла перед западным входом на стадион. За воротами, в полутьме, виднелась овальная чаша стадиона.

— А замок-то на воротах размером с бочонок, — заметил Ди Джорджио.

— Черт с ним. Перелезем.